Немного сравнений

Это было уже вчера – 28 марта, - первый день из 26, в период между химиотерапиями, при первом осмотре врача, который показал, что опухоли стали мягче и уменьшаются в размерах. Проще говоря, эффект начинает быть заметным, при этом, теряя «что-то», организм начинает реагировать – у мамы появилось чувство усталости, которое проходит после отдыха.

Вообще, сейчас ей нужно больше лежать, не напрягать мышцы организма, не позволять себе сильно уставать, но отказаться от движения всегда тяжело, если ты в душе боец. Конечно, читая мои предыдущие посты, многим могло показаться, что у мамы вовсе не характер бойца, ведь я описывал слёзы отчаяния, переживания, бурные реакции на различные события, но мнение это ошибочно.

Наверно, не каждый выдержит без крика, как ему толстой иглой, больше схожей с гвоздём, пробивают кость, чтобы зять костный мозг на анализ. Врач, который делал это уже не одну сотню раз, всё ждал, когда же будет крик, периодически спрашивая: «Что Вы сейчас чувствуете?»…

Да, местный наркоз, который заставил занеметь лишь маленький участок ноги диаметром сантиметров 10, пытался избавить маму от боли на то время, пока эта толстенная и длинная игла разрывала кожу и проникала всё глубже, чтобы достигнуть кости. Однако, оказалось, что таз вовсе не был защищён обезболивающим, чувствовалось, как кость пробивается под ударами «иглы», чувствовалось, как что-то начало высасывать ногу, как будто её пытались вывернуть наизнанку… Даже в этот момент, когда боль была неописуемой, врач в ответ на свой стандартный вопрос, услышал тихое «очень больно…».

Тогда мама не боялась, потому что была уверенна, что человек в белом халате сделает всё как нужно, потому что он и глазом не моргнул, чтобы показать сомнение в собственных решениях и действиях, потому что совсем недавно её осматривал доктор, который за 2 часа рассказал ей больше, чем в Тирасполе и в Кишинёве все наши врачи за 1,5 года. Это был осмотр знающего человека, уверенного в себе, уверенного в своих познаниях решения той проблемы, которая в тот момент возникла перед ним.

Тогда врачи Гематологического Научного института Министерства Здравоохранения искали причину столь длительного прогрессирования заболевания, удивляясь методам лечения, которые были осуществлены ранее в Молдове. Говоря откровенно, первыми удивились мы, когда впервые просто позвонили в ту клинику: когда мы назвали первый препарат, которым лечили маму, нам перечисли все остальные лекарства, дозы и как будто обрубили: «Лечение неэффективно».

Наверно, при встрече их удивление было ответом нашему чувству. Они не понимали, почему эти лекарства, почему эти дозы, почему такой период между химиотерапиями? Впрочем, ни разу они не стали унижать достоинства наших врачей, чего не скажешь о докторах из Тирасполя – тут они менее сдержанны, хотя нужно этому учиться тоже.

Что ж, речь вовсе не об этом – просто каждый пациент жаждет уверенности, хочет видеть, что доктор знает, что он делает и, главное, зачем он это творит. Каждый пациент хочет, чтобы у врача была чёткая схема лечения с продуманными шагами, с запланированными процедурами, каждый пациент хочет не просто улыбаться доктору глупой улыбкой доверчивого идиота – он хочет по-настоящему верить тому, кто по-настоящему спасет ему жизнь!