Министру
Здравоохранения ПМР
Скрыпник Татьяне
Сергеевне
от Шемянского
Валерия Николаевича,
проживающего по
адресу:
г. Тирасполь,
ул. 9 Января, д. 198, кв. 43
Обращение
Уважаемая
Скрыпник Татьяна Сергеевна!
В связи с изменением обстоятельств лечения моей
матери Перинской Феодоры Ивановны вынужден снова Вас беспокоить, дабы высказать
недовольство медицинскими услугами, предоставляемыми Республиканской
Клинической Больницей, а также системой здравоохранения Приднестровской
Молдавской Республики, требующей, по моему мнению, кардинальных изменений.
На сегодняшний день, как известно всем
представителям медицины, Фолликулярная лимфома является полностью излечимым
видом рака, но успех процесса выхода в стабильную и долгосрочную ремиссию
напрямую зависит от правильности решений врачей, которые обязаны бороться за
жизнь каждого пациента. Однако, на протяжении всего времени лечения моей матери
прослеживаются постоянные ошибки всего медицинского персонала, на которые могу указать даже я, не
имея при этом соответствующего образования.
Нельзя не согласиться с тем фактом, что рак не
терпит задержек в принятии решений, но даже определение диагноза в нашем случае
было произведено поздно: в связи с переломом ноги, Камал Тагиев отказался
производить обследования, ссылаясь на то, что они будут иметь искажённый
характер, ведь в организме происходит воспалительный процесс. На самом деле,
данное высказывание является глупым, но время ушло, что привело к
стремительному развитию болезни.
Последующее лечение имело целый ряд ошибок со
стороны врачей, которые никак в нашем государстве не наказываются вышестоящим
начальством – примером тому может быть наплевательское отношение на состояние
пациента: когда мама болела и у неё температура не опускалась ниже 38 градусов
Цельсия больше недели, никто не положил её в палату для температурящих, что
повлекло за собой длительную задержку в межкурсовом интервале, а значит, был
нарушен общий план лечения. Все попытки связаться с врачами приводили лишь к
игнорированию проблемы, ведь на диалог и Беженарь Л. Л., и Комаченко О. И.
практически не идут, ссылаясь на то, что для пациентов есть исключительно
рабочее время, которое почему-то тратится не на работу, а, откровенно говоря,
на чаепития.
Такое отношение к пациентам губительно влияет на
процесс лечения рака, который можно легко проследить по истории болезни, но и
она оформлена неправильно, особенно если судить по выпискам. Например,
назначенное в Кишинёве лечение практически никогда не производилось в
положенные сроки – задержки достигали месяца, а то и больше. К тому же,
приходилось покупать все препараты самостоятельно, включая противоопухолевые,
которые имели достаточно высокие цены. Конечно, по своей неопытности мы делали
всё, что нам говорили, не сохраняя чеки – именно это позволяет опустить данную
тему, потому что доказать можно, но тяжело.
Больше меня беспокоят ошибки, которые допускаются сейчас
при лечении моей матери: как и раньше, дозировка лекарств не соответствует
положенным цифрам, что никак не объяснялось до тех пор, пока московские врачи
ни указали на сей факт. Конечно, в следующей же выписке, в которой, как обычно,
нет ссылки на номер истории болезни, последовало объяснение, но оно было написано
исключительно для того, чтобы подстраховать себя. Этот вопрос необходимо
обсудить более подробно, ведь назначение гласит, что доза Бендамустина должна
быть 90 мг/м2 тела, но перед первым курсом о формулах и расчетах мы не знали, а
врачи в Тирасполе ничего даже не собирались высчитывать. Проще говоря, мы
просто купили 2 флакона Рибомустина по 100 мг каждый, которые маме и были
введены.
Проведя первый курс, Беженарь Л. Л., отказалась
поднимать дозу, ссылаясь на то, что 100 мг моя мать перенесла хорошо – зачем же
увеличивать? Хочется обратить внимание, что доза бендамустина при лечении
Неходжкинских лимфом должна быть 120 мг/м2, но, учитывая состояние мамы,
московские врачи назначили дозу, которая меньше номинальной на 25%. При мамином
телосложении ей положено по сниженной дозе около 140 мг в 1-й и 2-й дни, а если
не снижать, то ближе к 200 мг. То есть, самопроизвольно, боясь нового для себя
лекарства, будто грома в древние времена, нашими врачами было решено назначить
50%-ную дозу.
Данная ошибка не может быть оправдана сейчас ничем:
состояние матери улучшается, московские профессоры и доценты, осматривая маму,
снова требовали увеличения дозы до назначенной, но в Тирасполе на это не
обращают никакого внимания – лишь добавили в одной выписке, «чтобы было», некие
причины, которые якобы были рассмотрены на каком-то консилиуме.
На сегодняшний день, невзирая на свои решения,
профессор из Москвы отказался от сопротивлений и споров и, сняв с себя
ответственность, оставил дозировку без изменений. Грубо говоря, никому не нужно что-то кому-то
доказывать, тем более на расстоянии в 1500 километров. Это естественно, что «писанина»
и все назначения оказываются пустышкой, ведь в Тирасполе смотрят иначе: если
что-то случится в процессе лечения, родственники пациента могут обратиться в
Следственный Комитет. Однако, никто не беспокоится, что редукция доз может
привести к малой эффективности лечения, что приведёт, в конце концов, к
летальному исходу. В таком случае с врачей спроса нет!
Именно поэтому редукция доз у наших врачей является
любимым занятием. Стоит просмотреть документацию, которая содержит информацию о
прежнем лечении, - и там тоже явно видно, что схема СНОР производилась с
редукцией. Наверно, не я должен объяснять, что такие ошибки и приводят к
минимальным 10% выхода в ремиссию приднестровских пациентов, что отметила
Комаченко О. И. в своём интервью несколько месяцев назад.
Среди ошибок необходимо упомянуть то, что должен
знать каждый врач. Прежде всего, нецелесообразность введения калия через
периферический катетер, после чего случилось критическое падение давления, но вовремя
среагировать на данные побочные действия было просто некому: химиотерапия должна была производиться только в условиях
реанимации – там бы хоть данную ошибку исправили моментально, - но на самом
деле от этой затеи наши врачи отказались уже после первого курса..
Реальность же была такова, что кардиолога рядом не
было, гематолога тоже – исправляли всё валерианой. Пока кардиолог явился,
как-то само прошло – это в больнице нормально, как это вообще можно
комментировать? Что было бы, если бы произошла остановка сердца??? Впрочем,
развитие флебита тоже не та новость, о которой хотелось бы мечтать.
Наверно, стоит также отметить, что в период развития
асцита его явная причина выявлена не была – спихнуть всё на сердечную
недостаточность и не придавать асциту должного внимания, я считаю, непрофессионально.
На фоне асцита, учитывая ужасно некачественный послеоперационный шов, высока
вероятность возникновения грыжи в области белой линии живота. Это и случилось,
но грыжа нашими врачами не была выявлена даже после проведения Компьютерной
томографии. Почему-то я, не понимающий в медицине «ничего», увидел, что что-то не так, а техник-рентгенолог ничего не
увидел. Мне пришлось отправлять диск в Россию, дабы получить нормальное
описание, в котором всё расписано подробно, но более двух тысяч рублей ПМР мы
оплатили именно в Тирасполе. Вопрос: за что?
Кстати говоря, уж обследования можно было для нас
сделать бесплатными,
тем более, что КТ положено производить каждому
больному онкологическим
заболеванием, ведь без проведения рестадирования, о
котором в Приднестровье
ничего не знают, отслеживать эффективность лечения
невозможно! Получается,
что наши врачи лечат наугад, по старинке, ведь
далеко не каждый пациент себе
позволит такую услугу, как Компьютерная Томография.
Возвращаясь к асциту, который мы уже практически
преодолели, необходимо подчеркнуть некие странности ведения лечения – например,
если проблема с почками, - а при
анализах мочи было видно, что с мочевиной не всё в порядке, - то
назначение диуретиков нецелесообразно, а нефротоксичный фуросемид был явно
диуретиком. К тому же, сами симптомы тоже вызывали сомнения, которые
наталкивали на иные причины асцита. В самом начале, по всем признакам
разрастания асцита, я считал, что виновны в этом исключительно лимфоузлы,
которые могли зажать портальную либо нижнюю полую вены. Спустя месяцы, после
рекомендаций из Москвы осуществить компьютерную томографию, в описании мы
прочитали: «Брюшной отдел аорты и нижняя полая вена слабо дифференцируются –
возможно, из-за увеличенных парааортальных лимфоузлов». Как-то слово «возможно»
не вписывается в заключение профессионального врача, но дело даже не в том: как
сердечные препараты или мочегонные, выводящие напрочь кальций и другие
элементы, могли помочь уменьшить лимфоузлы?
Хочется обратить внимание, что борьба со следствием
болезни, а не причиной –
это стандарт Приднестровского лечения любой болезни,
поэтому, например, «сердечники» сидят на таблетках до конца дней своих, ведь
наполняются «водой» моментально, если прекращают их пить. У нас диуретики –
панацея от всего, хотя все знают, что постоянное их применение приводит к
последствиям, которые постепенно становятся необратимыми: люди слабеют,
перестают иметь возможность себя обслуживать. Постепенно асцит становится
непоправимым, а нужно было лишь разобраться в его причине, назначив
обследование и оплатив лечение. Именно так происходит и в случае с моей
матерью: вместо оптимальной дозы противоопухолевого лекарства, врачи назначили
диуретик.
Я хотел бы разобраться также с тем, почему мы должны
покупать те лекарства, которые по закону должны быть бесплатными, ещё раз
напомнив также вопрос, почему онкобольные должны платить за КТ, если эта
процедура должна быть назначена неоднократно при лечении рака? Вообще, почему
необходимо платить за то, что некачественно описано, где самые важные моменты (например,
грыжа) вообще упущены и даже не упоминаются?
Описывая всё вышесказанное, мне хочется отметить,
что Ваш отказ в материальной помощи лечения мамы должен быть пересмотрен: все
ошибки налицо, но, тем не менее, результаты проведения химиотерапии привели к
значительному улучшению самочувствия, к уменьшению лимфоузлов, селезёнки,
печени, а также отмене многочисленных препаратов, которые оказались
неэффективны. Более того, «мабтера»
(ритуксимаб), отталкиваясь от международного протокола лечения, является
обязательным препаратом при лечении фолликулярной лимфомы. Соответственно,
мабтера просто необходима пациентам, борющимся с фолликулярной лимфомой – в противном случае, практически
всегда, исход летальный.
Список врачебных ошибок, которые наблюдаются мною
постоянно, можно продолжать долго, причём они легко доказуемы, но ведь дело не
только в них: Министерство Здравоохранение обязано Охранять Здоровье граждан
республики, не ссылаясь на нехватку средств, оказывая любую поддержку больным
людям и показывая, что они кому-то нужны. К тому же, к проблеме нужно подходить
здраво, ведь никакие амбиции или отговорки не оправдывают те проступки
Министерства, которые заведомо осознанно отправляют пациента на преждевременную
смерть.
К примеру, невозможно понять смысл слов «жизненно важные лекарства», если они заведомо
вредят организму, приводя его в то состояние, которое заставляет врачей
отказывать в лечении. Я считаю, что человек, проработавший долгие годы на
предприятиях республики и выплачивающий все налоги, имеет право на лечение и на
жизнь.
Используя
пример лечения моей матери, можно смело признать, что по-настоящему «жизненно
важными» стали именно «Мабтера» и «Рибомустин», развеявшие все прогнозы скорой
смерти моей мамы со стороны врачей, которые в личном разговоре сообщили нам, что «медицина
бессильна, болезнь не реагирует на лекарства». Таким образом, переведя мою маму
на поддерживающую терапию, приднестровские медики отказались дать какой-либо
шанс человеку, приговорив его к смерти. В течение длительного времени не
начиналось лечение новыми препаратами, что также является ошибкой врачей,
которая могла стать непоправимой.
Несмотря
на все ошибки, организм борется с болезнью, которая постепенно отступает, но
никакой поддержки со стороны государства мы до сих пор не получаем, ведь
сотрудники Министерства Здравоохранения, включая Вас лично, отказывают нам в
помощи, ссылаясь на устаревшие данные, которые тоже могут стать оспариваемыми.
Например, «самостоятельное» решение о консультации в Московском
гематологическом институте оценивать как некое самовольство невозможно – именно
наше решение привело к тому, что моя мать до сих пор жива и находится в
удовлетворительном состоянии.
Вообще, необходимо помнить, что врач должен
относиться к человеку, как это подобает всем моральным нормам современного
общества, а не делить их на тех, «кто дал» или «не дал» определённую сумму.
Почему-то сейчас врачам все должны, причём это известно Вам, но никаких
изменений нет. Например, случай, при котором меня на инвалидной коляске не пускал в свой кабинет
заместитель Главного врача Республиканской Клинической Больницы не был решён
никак: я не получил никаких извинений, а она, наверняка, не лишилась поста и
даже не получила выговор.
Если наша медицина умеет только кричать на инвалидов
и детей, то каким образом Приднестровье вообще может стать признанным
государством? Почему врачи привыкли откровенно хамить пациентам и их
родственникам? Считаю, что необходим тщательный отбор медицинского персонала,
который будет доказывать свою квалификацию знаниями и процентами спасённых человеческих жизней, которые должны стремиться
к 100%, а не к нулю. Необходимо понимать, что медицина должна иметь
развитие, что опыт лечения моей матери должен стать отправной точкой к
повышению результативности борьбы с раком в нашей республике, а для этого
нужно, чтобы каждый занимал своё место в жизни. Я уверен, что есть настоящие
специалисты и у нас, но работают они не по своей специальности, ведь вакансий
врачей гематологов или онкологов откровенно мало – к тому же, практически все
они заняты людьми, которые так и не понимают, что в их руках не просто шприц
или таблетка, а жизнь человека, которого скоро может не стать. Не стать из-за
одной ошибки!
Прошу Вас обратить внимание на моё обращение, принять
меры по искоренению врачебных ошибок и сделать всё возможное для того, чтобы
оплатить всё лечение моей матери Перинской Феодоры Ивановны, включая уже
потраченные средства, которые мы можем подтвердить, предоставив все аптечные
чеки.
7 июля 2014.
Шемянский
Валерий Николаевич
